Война через неделю пошла на убыль. Еще стреляли, еще предстояло освободить Бендеры, но уже было понятно, что российский генерал сдержит слово и остановит войну, а на центральной улице оставшиеся горожане ходили смотреть трофейную технику.

Потом Денис спрашивал себя, стоили ли все эти жертвы того, чтобы в результате через несколько лет один человек стал хозяином семейной республики под названием «Шериф», и не находил ответа.

В дверь негромко постучали. Денис вздрогнул, непроизвольно выбросил сигарету в окно, замер, думая, что ослышался. Стук повторился.

— Ну вот и дождались, — вполголоса проговорил он. — Быка выпустили, добро пожаловать на корриду.

Он отрыл дверь и отступил под напором упершегося в живот пистолета с длинным глушителем. Девятимиллиметровый «глок» держал в руках высокий мужчина в темной спортивной куртке. Позади него маячили еще трое, но в темноте коридора их лиц нельзя было разобрать.

Первый из вошедших, оттеснив Дениса от двери, продолжал держать его на мушке, в то время как остальные двое, выверенными движениями перетекая от стены к стене, что выдавало в них профессионалов, скользнули в прихожую и растворились в комнатах.

— Оружие?

Денис кивнул в сторону комнаты:

— На журнальном столике рядом с ноутбуком. Там девушка в спальне, она спит. У нее оружия нет.

Его страж не ответил. Одним неуловимым движением он развернул Дениса к себе спиной и быстро обыскал. Тем временем в прихожей бесшумно возникли его спутники, закончившие осмотр квартиры. Один из них поднес ко рту рацию, что-то тихо проговорил. Заработал лифт, и несколько минут, в течение которых никто не пошевелился и не проронил ни слова, Денис запоздало размышлял, правильно ли поступил, позвонив несколькими часами раньше по телефону. Впрочем, если он совершил ошибку, сожалеть было поздно.

Увидев вошедшего высокого стройного мужчину с волевым лицом и тщательно причесанной седеющей шевелюрой, Денис облегченно вздохнул.

— Я ждал вас несколько раньше, — сказал Денис, чтобы хоть что-то сказать. — Не было попутного вертолета? Проходите.

Вслед за Денисом мужчина прошел в комнату, быстро окинул ее взглядом и сел в кресло перед журнальным столиком, на котором лежал ноутбук. Он вынул сигареты, закурил и, выдохнув дым, взглянул наконец на Дениса, устроившегося на диване напротив:

— Ну, и?..

В соседней комнате послышалась какая-то возня, громкий голос Марины: «Да пусти ты, придурок! Вцепился…» — и появилась растрепанная Марина, пытаясь высвободить руку у молчаливого мужчины с пистолетом.

— Что все это значит? — Марина не оставляла попыток высвободиться, но это, похоже, только забавляло ее стража. Денис совсем недавно наблюдал, как она расправлялась с бандитами, и сделал вывод, что ее слишком неуклюжие движения являлись притворством чистой воды.

— Познакомься, — поспешно сказал он. — Это Богдан Андреевич Ляшенко, кандидат в президенты Украины.

— Ух, ты! Прикольно, — сама того не ведая, Марина повторила любимое словечко Славика Зинчука.

Для того чтобы просмотреть документы с компакт-диска, вставленного Денисом в дисковод ноутбука, кандидату в президенты потребовалось не больше двадцати минут, во время которых он непрерывно курил, прикуривая одну от другой черные сигареты с золотым ободком на фильтре. Окурки гасил в блюдце, принесенном из кухни телохранителем. Закончив читать, вынул диск и спрятал в карман.

— Нужно обладать своеобразным чувством юмора, чтобы укрыться в доме рядом с местным Министерством госбезопасности, — совершенно ровным голосом сказал он.

— Это получилось случайно, — словно извиняясь за досадную оплошность, дернул плечами Гребски.

Ляшенко кивнул, прикурил новую сигарету, тщательно загасил окурок старой. Денис понимал, что сейчас он собирается с мыслями, и ждал. Ничего другого ему не оставалось.

— Как я понимаю, в надежном месте у вас еще одна копия. В том случае, если с вами что-нибудь случится, необходимые распоряжения оставлены верным людям… — проговорил Ляшенко скорее для себя, чем для Дениса. — Скорее всего, копия не здесь, а в Штатах… Какая пошленькая оперетка…

Денис пожал плечами. За те минуты, что кандидат в президенты изучал компромат на себя, а если точнее, то не компромат, а вполне объективный, беспристрастный и хорошо документированный отчет о последних пятнадцати годах своей жизни, он осунулся и даже словно бы лицом почернел, но не распсиховался и не стал делать глупостей, чего боялся Денис. Каким бы грязным делом ни была политика, заниматься ею могут только люди с железными нервами.

— Почему вы не отдали это Чивокуну? — Ляшенко пристально глянул на Дениса.

— А смысл? — вопросом на вопрос ответил Денис.

— Ну да… конечно, — после небольшой паузы сказал кандидат в президенты, потом спросил прямо: — Чего вы хотите?

— Пока я хочу уехать домой, — честно признался Денис. — Мне тут больше нечего делать. Да и надоело немного, знаете ли…

Ляшенко быстро взглянул на него, подняв брови:

— Пока? Вы говорите — пока? Вы держите меня за яйца и говорите «пока»? А чего вы захотите потом, когда я стану президентом? Луну с неба?

— Я не шантажист, — коротко отозвался Денис.

— Ну-ну, все мы честные и порядочные до тех пор, пока нет возможности безнаказанно сорвать куш… — махнул рукой Ляшенко, чуть помедлил и продолжил, смотря прямо в глаза Денису: — Послушайте, Гребски, а вы понимаете, что стоит мне моргнуть, и вас не станет, будто никогда и не было, а?

Денис кивнул, прекрасно осознавая, что все слова, произносимые кандидатом в президенты, имеют под собой основание.

— Понимаю…

— Это хорошо, — сказал Ляшенко. — Для того чтобы вас не стало, даже нет необходимости вывозить вас на Украину. Господин с двойной фамилией из соседнего здания с удовольствием окажет мне эту услугу, а Соединенные Штаты едва ли отправят свои канонерки вверх по Днестру, чтобы спасти своего соотечественника. Как вам такой вариант?

— Вот тогда и в самом деле получится дешевая оперетка, как вы образно выразились, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Денис. — Я дам вам номер телефона в Штатах. Позвоните и спросите.

Ляшенко вдруг горько усмехнулся.

— «Поезжайте, поезжайте в Киев и спросите, кем был Паниковский до революции…» — проговорил он. — Я вам верю. Знаете почему? Потому что вы не отдали это… — он запнулся, подыскивая слова, и Денис мысленно перекрестился, — эти документы Чивокуну. Он дал бы денег и обеспечил вашу безопасность. Но вы этого не сделали…

Ляшенко замолчал, на секунду задумался и тряхнул головой, будто принял важное решение.

— Значит, теперь придется с этим жить… Как по-вашему, — неожиданно спросил он, — зачем люди идут в политику? Вы же, кажется, писатель, должны были об этом задумываться.

— Вот как раз об этом я не задумывался, — сказал Денис. — Я вообще не очень-то интересуюсь политикой.

— Тогда давайте подумаем вместе. Что это — неумеренные амбиции? Психическое заболевание, жажда власти или желание оставить то, что называют «следом в истории»?

— Может быть, и то, и другое, и третье?

— Нет. Не все так просто. Посмотрите на первоклассников на линейке первого сентября. Такие все одинаково хорошие в костюмчиках и белых рубашечках. А к окончанию школы все уже разные. Проходит еще немного времени, и один становится грузчиком в магазине, а другой профессором. Почему? Не потому, что один умнее, а другой тупица. Просто одного устраивает перетягивание ящиков с места на место, а другого гложет жажда знать: а могу я решить вот эту задачу? Могу. А вон ту, которую никто еще не решил? Это неукротимая жажда проверки себя и уверенность, что сможешь сделать лучше, чем другие. Начинаешь делать, и видишь — получается!

Ляшенко стремительно вскочил с кресла и остановился посреди комнаты. Денис почувствовал, что начинает невольно проникаться уважением к этому человеку Ляшенко говорил и искренне верил в то, что говорит. Неудивительно, что он мог овладевать умами и чувствами сотен тысяч людей.